«К чести и режиссера, и актеров, в спектакле нет ни полутона морализаторства, педалирования трагизма, увлечения человеческой драмой. Авторы этого сочинения, напротив, показывают максимально „живого“ и очень разного Башлачева. Человека смеющегося („Грибоедовский вальс“), шутящего („Королева бутербродов“), остроумного („Галактическая комедия“). Человека любящего: жить, женщин, родину — честно, без ура-патриотического истеризма. Очень много намешано здесь, в этом спектакле, — честного и чистого. И явственно чувствуется присутствие самого поэта.»

«Для меня лидером тут стал Дмитрий Чупахин в „Хозяйке“: он мастерски разыгрывает монолог мужика, в охотку пользующегося щедрой лаской соседской вдовы, — однако ж наступает момент, когда „я кой-чего пойму. И кой о чем серьезно пожалею“. Он же замечательно исполняет „В чистом поле дожди…“. Башлачев не то что ощущал себя частью России, а, как прямо сказано в песне, не разделял, где он, а где она. Так вот, Чупахин умел присвоить эти слова так, что его „я“ звучит без зазора.»

«В глубоком, тонко и „ладно“ (слово, по воспоминаниям Александра Житинского, очень подходящее самому Башлачеву) сделанном спектакле возникает размышление о герое Башлачева. Что очень важно и ценно — не о личности музыканта, или взгляде на нее, а именно о герое его творчества. „Человек Башлачева“ как феномен, его лирический герой. И этот герой — поющий. Он несчастный, нелепый и лишний, но неизбежно приходящий к творчеству и созиданию.»

«От формата квартирника — уютной, объединяющей всех собравшихся акции — артисты сознательно уходят. Как уходят и от надрывной манеры, превращавшей каждую песню Башлачева в реквием. Перекричать Башлачева они не пытаются, а по одному, реже по трое и лишь в зачине и финале — всем скопом несут его тексты, как драгоценную ношу: поначалу просто, под негромкий аккомпанемент гитары и фортепиано, вчитываясь в слова и рифмы, но постепенно погружаясь в них с головой — в буквальном смысле, следуя за убийственной для здравого смысла башлачевской логикой, да так отважно, что за них становится страшно, как за рыбаков, отправляющихся покорять стихию на утлой лодчонке. И тут выясняется, что лодчонка-то — не утлая, что профессиональных навыков достаточно, чтобы выплыть из того морока, где горлом идет любовь, где от мучительно-противоречивых мыслей трещит купол лба. Чтобы воскресить не недооцененного страдальца-самоубийцу, а большого русского поэта Александра Башлачева."